«Она поняла. Но смогу ли я отказаться?»

Приказывая своим мышцам подчиниться, он спустил ноги с постели и сел, золотое послесвечение солнечных лучей по-прежнему танцевало где-то на периферийных участках его зрения.

«Когда я встретился взглядом с этим магом-жрецом, я увидел солнце. Когда я увидел солнце, я увидел смерть. Таким образом, когда я увидел его, я увидел свою смерть. Я встречался со смертью один на один и ранее».

Нет, что касается последнего, здесь он лукавит перед собой. Этого никогда не было. Даже когда он искренне думал, что ему грозит гибель. В глубине души он всегда сознавал, что сильнее и стремительнее противника. Он был охотником. Он был вампиром. Он был бессмертен.

Но на этот раз, впервые за четыреста пятьдесят с лишним лет своей жизни, он увидел смерть и поверил, что она действительно грозит ему.

«Итак, что же я буду делать дальше?»

Одно дело — быть просто терзаемым ужасными сновидениями, и совсем другое — осознавать, что они тебе посланы. «Должно быть, ему стало известно о моем существовании в тот самый момент, когда он очнулся в музее». Но даже зная, кто насылает на него эти сны, Генри не имел представления о причинах, побудивших к этому. Быть может, видение сверкающего солнца было просто предупреждением, выстрелом, выпущенным наугад из лука, говорящим: «Вот что я могу сотворить с тобой, если мне будет угодно. Не смей вмешиваться в то, что я замышляю».

— Итак, позволю ли я этому существу добиться своего подобным образом или встречусь с ним снова? — Вампир вскочил на ноги и прошествовал через всю комнату с высоко поднятой головой, яростно сверкая глазами.

— Я сын короля! Я вампир! Я не бегу трусливо от опасности!

С громким треском дверь стенного шкафа оказалась сорванной с петель, оставшись у него в руках. На мгновение Фицрой в недоумении уставился на нее, после чего отшвырнул в сторону. В конце концов, ярость и выспренние слова ничего не значат. Он был уверен, что при следующем столкновении с Тауфиком ему не удастся избежать встречи с солнцем.

Неожиданный телефонный звонок заставил его сердце вздрогнуть, как и у обычного смертного.

* * *

— Все в порядке, мистер Фицрой говорит, что вы можете подняться.

Тони кивнул, откинул волосы с лица все еще дрожащей рукой и поспешил к внутренней двери. Пожилой охранник относился к нему неодобрительно, парень это прекрасно знал; воображал, наверное, что он вор, наркоман или бродяга. Тони было ровным счетом наплевать на то, что думает о нем старый хрыч, особенно сегодня ночью. Все, чего он хотел, — пробраться к Генри. Генри смог бы уладить это дело.

* * *

Грег видел, как мальчишка бросился к лифту, и нахмурился. Он прошел две войны и мог узнать проникший до костей ужас, когда видел его. Грегу он не нравился — частично из-за его службы охранника, обязанного защищать вверенную ему территорию от подобных типов, не одобрял он также и его взаимоотношений, какими бы они ни были, с мистером Фицроем, но никогда бы не пожелал никому испытать подобный страх.

* * *

Генри почуял омерзительный запах ужаса еще за пределами квартиры, а когда Тони бросился к нему в объятия, смрад этот стал почти невыносимым. Обуздывая голод, возникший немедленно при виде столь беззащитного тела, он забыл на время свои собственные страхи и молча прижимал к себе юношу, пока не ощутил, что мышцы у того расслабились и дрожь, сотрясающая его тело, унялась. Когда вампир понял, что у Тони возникает отклик на его желание, он мягко отстранил его от себя на длину вытянутой руки и спросил:

— В чем дело?

Тони провел ладонью по ресницам, смоченным каплями влаги, слишком напуганный, чтобы отрицать, что это вовсе не слезы. Кожа вокруг глаз была воспалена, и он вынужден был сглотнуть, один раз и затем второй, прежде чем смог заговорить.

— Я видел сегодня днем малыша... он просто... — Дрожь снова пробежала по его телу, присутствие Генри наконец позволило ему высказаться. — И теперь он... Я хочу сказать, что я видел, как он убил этого ребенка!

Губы Фицроя сжались от предположения, что кто-то мог угрожать жизни одного из его друзей. Он подвел покорного Тони к дивану и усадил его.

— Я не допущу, чтобы тебе было причинено зло, — сказал он таким тоном, что парень безусловно ему поверил. — Расскажи мне, что случилось. С самого начала.

Когда Тони начал говорить, сначала медленно, потом все быстрее, словно страх подгонял его поскорее закончить свое повествование, вампир вынужден был отвернуться. Он отошел к окну, уперся одной рукой в стекло и взглянул вниз, на город. Он знал этого темноволосого, темноглазого человека с крючковатым носом.

«Он убивает детей», — сказала ему Вики.

— Он придет за мной, — едва не рыдал Тони.

«Потому что мы все в этом участвуем». — Даже голос Майка Селуччи прозвучал у него в голове.

«Я ощущаю солнце. До рассвета еще несколько часов, а я чувствую солнце».

— Генри?

Помедлив, он обернулся.

— Я пойду туда, где ты видел его в последний раз, и попытаюсь определить, куда он направился. — Фицрой не сомневался, что почувствует его запах, выделив его из сотен других, оставшихся на бетоне ноябрьским днем. И если он выследит берлогу этой твари, что тогда? Он не знал. Он не хотел знать.

Тони вздохнул. Он знал, что Генри не даст ему пропасть.

— Можно я останусь здесь? Пока вы не вернетесь?

Генри кивнул и повторил: «Пока я не вернусь», — словно это было некой мантрой, заклинанием в обеспечение его возвращения.

— Не хотите ли вы... не хотите ли утолить голод, прежде чем выйдете из дома?

Он не думал, что он бы смог; ни есть, ни...

— Нет. Но все равно, спасибо тебе.

Пронзительный телефонный звонок заставил обоих резко обернуться с почти одинаковым выражением испуга. Фицрой проворно натянул на лицо привычную маску, так что когда Тони снова взглянул на него и спросил:

— Вы хотите, чтобы я снял трубку? — он по-прежнему владел собой и спокойно ответил:

— Нет, благодарю, я сделаю это сам.

Он поднял трубку на втором звонке, переместившись в пространстве между окном и телефонным аппаратом менее чем за секунду. Примерно столько же времени понадобилось, чтобы обрести голос.

— Алло? Генри?

Вики. Он не мог ошибиться, тон ее в равной мере выдавал беспокойство и раздражение. Вампир не знал, чего ждать от нее. Нет, это была неправда; он знал точно, чего следует ожидать, он просто не знал причины. Если Анвар Тауфик решил пообщаться с ним, он бы не стал пользоваться телефоном.

— Генри?

— Вики, привет.

— Что-то случилось? — Словам был придан профессиональный оттенок, и это говорило ему, что она уже поняла — что-то стряслось, и скрывать от нее правду не имело никакого смысла.

— Ничего страшного. У меня Тони. — Позади он услышал, как парень заерзал на диване.

— А что стряслось с Тони?

Очевидное заключение; он знал, что его подруга немедленно придет к такому выводу.

— У Тони возникла какая-то проблема. Но я собираюсь разобраться с ней. Сегодня вечером.

— Какого рода проблема?

— Подожди минуту. — Фицрой прикрыл микрофон, полуобернулся и вопросительно поднял бровь.

Парень решительно затряс головой, впившись пальцами в диванную подушку.

— Не рассказывайте ей. Вы и сами знаете, что такое эта Победа: она забудет, что она всего лишь человек, придет в ярость и запросто набросится на того парня, а потом мы узнаем, что она сама — уже в прошлом.

Генри кивнул. «А я не всего лишь просто человек. Я — охотник в ночи. Вампир. Я хочу, чтобы она оставалась со мной. Может быть, просто потому, что не хочу встретиться с этой мерзкой тварью один на один?»

— Ты слушаешь? Он не хочет, чтобы я говорил тебе. У него неприятности с одним человеком.

— Ах вот как... — Фицрой не осмелился прочесть хоть что-нибудь в паузе, которая последовала за этим. — Ну, а я хочу этим вечером некоторое время провести с Майком. Рассказать ему обо всем, что случилось, что нам стало известно. Предупредить его. — Снова пауза. — Если ты не нуждаешься во мне...